Епископальная церковь хвалилась иногда, что ее члены посещают храмы для молитвы и для поклонения Богу, тогда как диссиденты собираются лишь для одной только проповеди. Мы ответим на это, что это верно лишь относительно некоторых, но этого нельзя сказать о всех нас. И мы собираемся для поклонения Господу и положительно утверждаем, что во время богослужений не-первенствующей церкви, т. е. нашей, также возносится столь же истинная и угодная Богу молитва, как и во время торжественнейших пышных литургий Англиканской церкви.

Но если смысл этих замечаний тот, что слушание проповеди не есть богослужение, то это великое недоразумение, потому что слушать надлежащим образом Евангелие есть одна из благороднейших форм почитания Всевышнего. Это такое упражнение, которое развивает все духовные способности человека. Благоговейное слушание Слова Божия учит нас смирению, укрепляет в вере, освещает наше сердце радостью, воспламеняет любовию, оживляет наше усердие и возносит нас к небу. Многие проповеди для нас то же, что лестница Иакова, по которой видим мы восходящих и нисходящих ангелов, а на вершине ее - Самого Господа. Часто, когда обращается к нам Господь устами служителей Своих, кажется нам, будто должны мы воскликнуть: "Это не что иное, как дом Божий, это врата небесные!" Мы славим имя Господне и восхваляем Его от всего нашего сердца, когда Он поучает нас Своим Св. Духом, дарованным Им людям. И потому не может быть и такой разницы между проповедью и молитвою, как некоторые утверждают. Одна часть богослужения незаметно переходит в другую. Проповедь часто увлекает нас к молитве и священным песнопениям. Хорошая проповедь есть угодное Богу поклонение, как откровение благодатных свойств Его. Одушевленное глубокое раскрытие Его Евангелия более чем что-либо прославляет Его. Благоговейное внимание к евангельским истинам, раскрываемым проповедником, лучшая форма почитания Всевышнего Творца и, может быть, даже наиболее духовная, к какой только способен человек. Но тем не менее, нам следовало бы - как говорит древний римский поэт - поучиться многому и от наших врагов, и очень возможно, потому что наши противники, члены Епископальной церкви, справедливо указывают на некоторые слабые стороны наших публичных богослужений. Должно признаться, что не всегда выливаются наши молитвенные упражнения в лучшую форму или не всегда исполняются у нас как следует. Существуют такие молитвенные дома, где эти упражнения далеко не столь благоговейны и пламенны, как бы мы того желали; в других же местах, напротив, усердие соединено с таким невежеством, искренность искажается столь бурными проявлениями, что никакой разумный христианин не может спокойно присутствовать при богослужении. Молиться в силе Духа Святого дано не всем нам, и не все также молятся одинаково как духом, так и сердцем. Еще многое следует улучшить здесь, в некоторых же местах это даже и крайне необходимо. И потому позвольте, дорогие братья мои, серьезно предостеречь вас, не вредите вашим богослужениям вашею свободною молитвою, а усердно старайтесь, чтобы все вообще священное служение ваше стояло на должной высоте.

Будьте уверены, что свободная, непринужденная молитва должна быть наиболее согласна с Священным Писанием. Если вы относитесь с недоверием к своим действиям, вы никогда ничего не сделаете порядочно. Будьте же твердо уверены, что вы почитаете Господа именно так, как это завещано Словом Божиим и как это угодно Господу. Выражения "читать молитвы", к которому мы так привыкли теперь (в Англии), не существует в Священном Писании, как ни богато оно драгоценными религиозными выражениями; и надо думать, его нет там потому, что не существовало тогда и подобного понятия. Где встречается у апостолов хотя бы малейший намек на литургию? Молитва в собраниях первых христиан не имела никакой определенной формы. Тертуллиан пишет: "Мы молимся без внешнего побуждения, потому что мы молимся от сердца". Иустин-мученик говорит о первенствующем пресвитере, что он "молится по мере сил своих". Не трудно указать, где и когда вошли в употребление первые литургические молитвы; они возникали и развивались в церкви постепенно. Мне очень хотелось бы побольше поговорить об этом предмете, но здесь не место для этого. Я перехожу потому далее.

Наше дело доказать превосходство свободной молитвы тем, что она совершается нами одухотвореннее и оживленнее, нежели всякая другая. Очень грустно бывает, если слушатели могут сказать: "Наш проповедник говорит гораздо лучше, нежели молится!" Это не по примеру Господа; Он говорил, как никогда еще не говорил человек. Что же касается Его молитвы, то она производила такое впечатление на Его учеников, что они просили Его: "Господи, научи нас молиться!" Когда мы молимся публично, все наши способности должны развернуться во всю свою мощь, человек должен явиться во всей силе своей. Вялое же, безжизненное бормотанье молитвы, цель которого лишь заполнить известное время в богослужении, не есть молитва. Такая молитва скорее - пытка для людей и мерзость перед Богом. В настоящее время лучший защитник всех молитвословов есть слабость, недостаточность наших непосредственных сердечных излияний. Вся тайна заключается здесь в том, что наши сердца недостаточно молитвенно настроены, как бы это должно было быть. Мы должны поддерживать непрестанное общение с Богом, иначе наша молитва будет вяла и безжизненна. Если бы снега не таяли на вершинах глетчеров и не стекали бы в ущелья, не было бы и ручейков для орошении долин. Наша тайная молитва есть подготовление к публичной, и мы не можем долго пренебрегать ею, иначе это отразится, станет заметным и в этой последней.

Наша молитва никогда не должна пресмыкаться по земле, но всегда должна парить в высоту. Когда обращаемся мы к источнику благодати, наши слова должны быть торжественны и смиренны, а не легкомысленны и громки или бесчувственны и нерачительны. Когда приближаемся мы к Господу, мы должны преклониться пред Ним благоговейно и с священным трепетом. Мы можем говорить с Ним с дерзновением, но должны остерегаться излишней смелости. Когда мы просим о чем-либо, мы должны помнить, что предстоим престолу Предвечного. И подобно тому, как придворный держит себя в королевском дворце, чем с своими товарищами, точно также и мы иначе должны держать себя на молитве. Мы заметили, что в голландских храмах присутствующие надевают шляпы, когда говорит проповедник, а как только начинает он молитву, они снимают их. Обычай этот существовал и в старых пуританских обществах в Англии и долгое время держался и у баптистов. Они надевали свои шапки в те минуты богослужения, когда, по их мнению, не было прямого обращения к Богу и снимали их, когда начиналась молитва или пение. Я считаю этот обычай неприличным.

Пусть один Господь будет целью вашей молитвы. Остерегайтесь во время молитвы бросать взгляды по сторонам, на присутствующих. Остерегайтесь пустого молитвенного красноречия ради угождения слушателям. Их молитвы не должно делать "косвенной" проповеди. Делать молитву поводом высказать свои способности - это почти богохульство. Красноречивые молитвы большею частью - грешные молитвы. Непристойно грешнику хвалиться "нарядностью" своих слов перед лицом Господа воинств небесных и в то же время искать успеха среди таких же смертных, как и он сам. Лицемеры, осмеливающиеся на это, получат должное воздаяние, но нас это должно устрашить. Тяжкое осуждение выпало однажды на долю одного проповедника, когда заметили ему, ради прославления его, что его молитва была красноречивее всего, что когда-либо слышали в одном Бостонском собрании. Мы должны стараться пробудить глубокие молитвенные настроения у тех, кто слушает наши молитвы. Но каждое наше слово, каждая наша мысль должны быть направлены к Богу и могут касаться прихожан лишь настолько, насколько это необходимо для принесения их прошений к Господу. Думайте о ваших прихожанах в вашей молитве, но не облекайте ваши слова в красивые образы ради угождения им. Обратите ваши взоры к небу, пристально обратите их к небу!

Следует избегать в молитве также и грубых выражений. Я должен признаться, что слыхал их, но считаю неполезным приводить их здесь. Теперь это делается реже. Прежде же особенно грешили этим методисты. Необразованные люди невольно употребляют некрасивые выражения, особенно, когда они возбуждены; но нам не должно взыскивать с них. Я слышал однажды, как молился один бедняк: "Господи, призри на наших детей; Ты знаешь ведь. Господи, враг расставляет им сети, преследует их, как кошка мышей!" Это выражение показалось многим смешным, но я, принимая во внимание степень образования этого человека, нашел его очень естественным и подходящим. И почти всегда кроткое наставление, пара добрых советов могут предотвратить повторение подобных выражений. Но мы, стоящие на кафедре, должны строго остерегаться, чтобы самим не впасть в такую погрешность. Биограф достопамятного американского проповедника N.N. приводит в качестве примера его "остроумия" следующее. После проповеди какого-то молодого проповедника, в которой этот последний горячо нападал на вероучение N.N. - он стал просить в заключительной молитве, чтобы Господь благословил молодого проповедника и оказал бы ему великую милость "смягчить его сердце, а также и ум". Кроме бестактности такого публичного осуждения своего собрата по званию, каждый разумный человек должен понять, что дом Божий не место для грубых шуток. Очень возможно, что молодой оратор провинился в нарушении любви к другому, но его старший сотоварищ согрешил в десять раз сильнее, выказав подобное неуважение к юному проповеднику. Царю царей подобает выслушивать от нас лишь избранные выражения.

Другая погрешность, которой следует остерегаться в молитве, это - неприятные профанирующие религиозное чувство выражения горячей любви к Господу. Когда слова "милостивый Господи", "дражайший Господи", "сладчайший Иисусе" постоянно повторяются без малейшего повода и без всякой надобности - это производит неприятное впечатление. Я должен сознаться, что не испытываю подобного впечатления, если слышу воззвание: "возлюбленный Иисусе!" из уст какого-нибудь пожилого, почтенного служителя Божия. Но когда слышу я такое сердечное, дружеское обращение поминутно сыплющееся из уст людей, вовсе не имеющих никакого "христианского" отличия, то я всегда горячо желаю, чтобы кто-нибудь научил их истинному понятию об отношении людей к Богу. Слово "возлюбленный" в нашем обыденном употреблении сделалось уже столь обычным и малозначащим, в некоторых случаях даже как бы потерявшим свой истинный смысл, что переполнение им молитвы вовсе не может служить к назиданию. Но самый сильный протест следует выразить против постоянного повторения слова "Господи", особенно часто встречающегося у новичков в деле проповеди. Поистине больно слышать, как без умолку повторяют они: "О, Господи! о. Господи!" Ведь заповедь: "Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно", есть священная заповедь, и если можно невольно, по незнанию, преступить закон, то преступление этой заповеди есть грех, и грех тяжелый. Имя Божие не должно служить нам для замещения им пустых мест в проповеди вследствие недостатка слов... Старайтесь постоянно лишь с величайшим благоговением употреблять имя Иеговы. Евреи в своих священных книгах оставляли незанятыми места, где должно было стоять имя "Иегова", или же заменяли его вокализацией имени Божия "Адонай", потому что имя Иеговы они считали слишком священным и великим для обыденного употребления. Нам можно и не быть столь суеверными, но было бы хорошо, если бы мы в данном случае имели столь же глубокое благоговение, как и Евреи. Точно также постоянное употребление: "О!" и других подобных возгласов также следовало бы значительно сократить. А этим также часто грешат молодые проповедники.

Следует затем избегать в молитве обращаться к Богу в форме требования. Прекрасно и назидательно, если духовно борется человек с Господом и говорит Ему: "Я не отступлю от Тебя, пока не благословишь Ты меня!" Но это должно быть высказано с сердечностью, а не угрожающим тоном, словно мы можем что-либо указывать Господу и силою заставить Его благословить нас. Следует припомнить, что хотя и можем мы бороться с Господом, но мы не должны забывать, что мы все же лишь грешные люди. Даже Иаков хромал на бедро свое после ночной борьбы своей с Богом. И Сам Господь учит нас говорить не просто: "Отец наш", но: "Отец наш, Который на небесах". В наших обращениях к Богу должна быть искренность, сердечность, - но полная благоговения; дерзновение, -но такое, которое исходит из благодати Божией и есть действие в нас Св. Духа; не смелая дерзость бунтовщика перед оскорбленным им Владыкою, а - покорное дерзновение ребенка, который боится, потому что любит, и любит, потому что боится. Никогда не принимайте хвастливого тона в молитве к Богу. К Нему нельзя обращаться, как к равному себе противнику, а следует лишь умолять Его, как своего Господа и Бога. Мы должны быть смиренны и униженны перед Ним в глубине сердец наших, и такова же должна быть и наша молитва.

Если вы говорите, что молитесь, то молитесь действительно, а не рассуждайте, не ораторствуйте о молитве. Деловые люди говорят: "Есть место для всего, и все должно иметь свое место". И потому - проповедуйте в проповеди и молитесь во время молитвы. Вставленные в молитву рассуждения о нашей беспомощности и слабости - не молитва. Зачем не становитесь вы прямо на молитву, а словно прячетесь за нее? Зачем рассуждаете вы о том, что хотите вы сделать, а не начинаете прямо действовать с помощью Божией? Начинайте же немедля просить этой помощи и обратите лицо ваше к Господу! Умоляйте Его о всех великих и непрестанных нуждах ваших прихожан; не забудьте и того, для чего собирались вы теперь. Вспомните о больных, о нишах, об умирающих, об язычниках, об евреях и обо всех забытых, обездоленных! Вспомните молодых и стариков, обратившихся уже и беспечных, верных и отпавших! Не обращайтесь ни вправо, ни влево, а направляйте ваш путь прямо перед собою по борозде истинной молитвы. Пусть будут вполне истинны и искренны ваши сознания в греховности и выражения вашей благодарности. Просите с таким дерзновением, из которого видно было бы, что вы безусловно верите Господу и не сомневаетесь в исполнении Им молений ваших. Я говорю это потому, что молитва многих производит такое впечатление на постороннего зрителя, будто они, хотя и признают ее за крайне важное, необходимое занятие, но имеют лишь очень скудное, ничтожное представление об ее пользе и значении. Вы же молитесь так, чтобы видно было, что вы уже испытали своего Господа, убедились в действительности Его помощи, и потому теперь снова приходите к Нему с полным упованием. И молитесь, чтобы молиться, а не ораторствуйте, не вставляйте проповедь в нашу молитву, - а тем менее еще - не употребляйте ее на то, чтобы порицать других и "облегчать свое сердце", как это делают ныне.

Великий соблазн может происходить еще от того способа, как произносятся или читаются при богослужениях положенные молитвословия. Часто церковные молитвы исполняются поспешно и в высшей степени неблагоговейно, словно какие-нибудь уличные песни. Священные слова произносятся без всякого внимания к их внутреннему значению, на манер болтовни попугая. Не изредка, но часто даже присутствуешь при таких богослужениях епископальной церкви, где взоры не только прихожан и хора, но и самого пастора блуждают по всему храму, а в чтении молитвы ясно слышится, что сердца молящихся далеко от читаемого (ради беспристрастия должно признаться, что в последнее время подобные небрежные отношения к молитве делаются там реже). Мне случалось присутствовать при погребальных обрядах англиканской церкви, которые были столь бесцеремонно "прогалоппированы", что я должен был призвать на помощь все мое уважение к священному месту, чтобы воздержаться от выражения моего негодования. Я был вне себя, видя, как поспешно "оттрепали" всю литургию в присутствии убитых горем родственников, словно предстояло пастору еще много подобной работы и он торопился во что бы ни стало скорее окончить ее. Что говорил он, какое благословение преподал своим неистовым криком, осталось для меня совершенно непонятным. Страшно, в самом деле, подумать, как эта сама по себе весьма замечательная литургия об усопших была почти совершенно уничтожена небрежным пастором и обращена во что-то ужасное, благодаря спешности и небрежности ее совершения. Я рассказал вам здесь об этом потому, что, если епископальная церковь строго критикует наши молитвенные собрания, то и мы можем ответить ей не менее серьезным обвинением. Лучше, конечно, стараться исправлять наши собственные ошибки, нежели порицать других.

Если мы хотим, чтобы наша публичная молитва была тем, чем она должна быть, она должна прежде всего исходить прямо из нашего сердца. Молящийся должен серьезно, глубоко вникнуть в предмет своего прошения. Это должна быть истинная молитва. И если это так, то она, подобно любви, покроет множество недостатков молящегося. Можно простить человеку его излишнее дерзновение и даже некрасивые выражения, если видишь, что он из самой глубины своего сердца говорит, беседует с своим Творцом и что все его ошибки происходят лишь от недостатка его образования, а не от духовных или нравственных пороков. Обращающийся молитвенно к Богу должен отдать этой молитве все свое сердце, потому что вялая молитва есть наихудшее приготовление к проповеди. Вялая молитва... что может вызвать большее отвращение в слушателях! Пусть вся ваша душа изольется в этом священном делании! Отдавайте ему все силы ваши. Молитесь так, чтобы увлечь за собою к престолу Господа всех слушателей ваших! Молитесь так, чтобы силою почивающего на вас Св. Духа выразить вам желания и мысли всех присутствующих в собрании и чтобы в вашем едином голосе соединились все сотни этих горящих священным пламенем сердец ваших пасомых!..

Затем, наша молитва еще должна быть благоразумной. Я не говорю о том, что в молитве должно упоминать о малейших случаях в жизни прихожан. Не нужно обращать публичную молитву в газету для сообщения всех недельных новостей или делать ее перечислением всех рождений, смертей и бракосочетаний прихожан, - но главные, важные события в жизни прихода должны быть молитвенно воспомянуты заботливым сердцем пастыря. Он должен возносить к престолу Всевышнего все радости, а также и все скорби своих собратий и испрашивать для своей паствы благословение Божие во всех ее испытаниях, делах, обязанностях и предприятиях. Он должен испрашивать у Бога также и отпущение всех бесчисленных грехов своих прихожан.

Далее, не делайте вашей молитвы слишком длинною. Кажется, Джон Макдональд говорил всегда: "Если вы проникнуты молитвенным духом, то не злоупотребляйте временем, не молитесь слишком долго, чтобы другие люди, не находящиеся в столь возвышенном настроении, не отстали бы от вас; а если вы не проникнуты молитвенным духом, то не молитесь слишком долго, чтобы не утомились ваши слушатели". Ливингстон говорит о Роберте Брюсе из Эдинбурга, знаменитом современнике Эндрю Мельвилля: "Никто в его время не говорил с такою силою и с такою благодатию Св. Духа, как он. Никто более его не мог похвалиться столькими обращениями, как он. Многие из его слушателей утверждали, что со времен апостольских никто не говорил с такою силою, как он... В присутствии других он молился очень кратко. Но каждая фраза его была острой стрелой, направленной прямо в небо. Я слышал, как он говорил, что он утомляется долгою молитвой других проповедников. Но когда он оставался один, много времени употреблял он на свои молитвенные подвиги". При особых случаях, когда особенно глубоко наше молитвенное настроение, можно употреблять до 20 минут на утреннюю молитву, но и это не часто. Вы не можете слишком долго молиться тайною сердечною молитвой... Здесь мы не ограничиваем вас ни 10-ю минутами, ни 10-ю часами, ни даже 10-ю неделями, если вы того желаете. Но мы говорим о публичной молитве, исполняемой перед проповедью или после нее, а для этой молитвы длительность ее в 10 минут предпочтительнее 15 минут. Из тысячи людей один разве пожалуется на краткость вашей молитвы, а целые толпы их будут говорить, напротив, что продолжительность ее утомляет их. "Он привел меня в хорошее настроение своею молитвою, - сказал однажды Георг Уайтфильд об одном известном проповеднике, - и если бы он остановился тогда, все было бы прекрасно, но он продолжал и испортил мне мое хорошее настроение своею молитвою". Господь еще выказывает Свое безмерное долготерпение, щадя подобных проповедников. Они приносят столь громадный вред своей пастве, а Он все терпит их по милосердию Своему и дозволяет еще им продолжать служение Ему. Я жалею тех несчастных, которые обязаны целых 25 минут выслушивать публичную молитву пред или после проповеди, и потом еще просить у Бога прощения за краткость ее!..

Итак, сокращайте ваши молитвы пред проповедью по многим причинам. Во-первых, потому что вы утомите и себя и ваших прихожан; во-вторых, потому что слишком длинная проповедь отнимает у слушателей все удовольствие слышать ее. Сухой, тяжелый, многоречивый поток молитвенных слов притупляет внимание слушателей, притупляет, как бы закладывает слух их. А между тем, никоим образом не следует закладывать землею или камнями ухо слушателя эти врата, ведущие нас прямо к сердцу. Эти врата должны быть вполне свободны, чтобы ввести в них святое Евангелие. Длинные молитвы состоят большею частью из повторений или из бесполезных разъяснений, которые вовсе не нужны Богу, или же нисходят на степень обыкновенной проповеди. Вовсе не нужно повторять на молитве весь катехизис. Не нужно также излагать в ней свои собственные и чужие испытания. Нет надобности также приводить целый ряд выписок, начиная от Давида и продолжая Даниилом и Новом, Петром и Павлом и т. д., - с неизменным оборотом: "Так говорил издревле раб Твой". Необходимо приближаться к Богу в молитве, но никто не потребует от вас так затягивать ее, чтобы все слушатели начали с нетерпением ожидать вашего "аминь".

Я не могу воздержаться здесь, чтобы не дать маленький совет: не делайте так, будто вы хотите закончить, и вдруг начинаете снова и молитесь еще целых пять минут. Если слушатели ваши видят, что вы уже заканчиваете молитву, они не в состоянии внезапно снова напрячь должное внимание. А я знал таких проповедников, которые подавали слушателям вид, что они уже заканчивают свою молитву, и потом снова два или три раза начинали ее. Это в высшей степени неразумно и неприятно действует на присутствующих.

Еще другое правило: избегайте слишком "образных" выражений. Братья мои, вам совсем не требуются эти некрасивые обороты; оставьте их, их время уже прошло. Я не знаю, как достаточно строго вооружиться против этих надутых выражений в области молитвы. Некоторые из них - простые выдумки, другие - места, заимствованные из апокрифов; есть, наконец, и такие, которые взяты из Священного Писания, но совершенно искажены в народном употреблении. Еще в 1861 году писал я в одном из наших журналов следующие строки относительно подобных некрасивых выражений: "Подобные стереотипные выражения в молитвах большое зло. Кто может защищать, например, столь любимую фразу: "Мы не хотим врываться к Тебе, подобно тому, как безрассудно (!)стремится в сражение конь". Как будто кони могут действовать с рассуждением и как будто не лучше было бы толковать о силе и мощи коня, нежели о неповоротливости и глупости осла!

Еще пример: "Твой жалкий, недостойный прах есмь", - это титул, который даруют себе наиболее высокомерные люди в собраниях верующих, зачастую даже самые богатые и наиболее "светски" настроенные. Мы слышали об одном благочестивом человеке, который, прося благословения своим детям и внукам, так затмился блеском этого выражения, что вскликнул: "О, Господи! благослови Твой прах и Твоего праха прах, и прах праха от праха Твоего!" Когда Авраам сказал: "вот, я решился говорить Владыке: я, прах и пепел", - это выражение его было очень прилично и трогательно; но если исказить его, злоупотреблять им, то оно совершенно меняет свой характер.

Я заметил, что некоторые молятся с открытыми глазами. Этот обычай неестествен, неприличен и действует неприятно. По временам вполне прилично и трогательно открыть глаза и возвести их к небу, но смотреть по сторонам в то время, как обращаешься с молитвою к невидимому Богу, это просто неприлично. Еще в первые века христианства сильно восставали против этого неприличного обыкновения отцы Церкви. Не следует также и жестикулировать во время молитвы. Можно еще позволить себе иногда поднимать руки, как во время проповеди; иногда это может быть очень кстати.

Соблюдайте различие в порядке ваших молитвословий. Вашего внимания требуют многие: весь приход со всеми своими слабостями, падениями, скорбями и утешениями; весь окружающий мир, соседние общины, еще необращенные слушатели, дети, словом - вся страна. Вам не следует молиться каждый раз обо всем этом, иначе слишком длинна и неинтересна будет ваша молитва. Но что выше всего стоит в вашем сердце, о том должны вы и молиться прежде всего. С помощью руководящего нами Духа Святого можем мы распределить предметы наших молитв, вследствие чего все богослужение, вместе с пением и проповедью, обращается в одно гармоническое целое. Подобное единство богослужения, не рабски, а разумно поддерживаемое, очень привлекательно и возвышает впечатление целого. Но некоторые проповедники не в силах даже поддержать этого единства, а "странствуют от Англии до Японии и вплетают в него всевозможные, встречаемые ими предметы. Вы же, достигшие единства в вашей проповеди, вы должны идти еще далее, развить известную степень единства и во всем богослужении, так чтобы один и тот же предмет занимал первое место и в пении, и в молитвословиях, и в чтении. Нельзя рекомендовать обычай некоторых проповедников толковать еще раз в последней молитве о предмете своей проповеди. Может быть, это и поучительно для слушателей, но молитве подобные цели чужды. Это хвастливо, неприлично, по-школьнически. Не подражайте этому обычаю.

Еще, как ядовитой змеи, бойтесь стремления выказывать в вашей публичной молитве притворное вдохновение или восторженность. Не старайтесь казаться вдохновенными. Молитесь так, как то повелевает вам ваше сердце под влиянием Духа Божия, и если почувствуете свою сухость и утомление, обратитесь прямо к Господу. Ничего не будет дурного, если вы прямо сознаетесь Ему и будете просить Его о помощи и руководстве. Это будет истинно-угодная Ему молитва, но притворная теплота есть позорная ложь. Не подражайте тому, кто действительно вдохновлен. Быть может, знаете вы какого-нибудь благочестивого проповедника, глубоко вздыхающего в подобное время, или же такого, голос которого делается тогда крикливым. Так не визжите же вы и не стенайте, чтобы показаться столь же углубленными в молитву, как они. Будьте всегда как можно проще и естественнее и просите Бога руководить вами во всем.

Наконец, скажу вам еще: приготовляйтесь к вашей молитве. Вы с удивлением смотрите на меня и спрашиваете, что я разумеваю в данном случае. И я отвечу вам следующее. Однажды возник вопрос в одном собрании проповедников, следует ли проповеднику приготовляться к молитве? Некоторые ответили отрицательно и вполне доказали это. Другие же столь же решительно ответили: да! и противоречить им также оказалось нелегко. Я думаю, что обе партии были правы. Первые понимали под словом "приготовление" к молитве предварительный подбор выражений и последовательность изложения известных мыслей; все это, говорили они, не подходит к богослужению, так как, совершая его, мы предаем себя руководству Духа Божия, Который и внушает нам, о чем и как говорить. Мы вполне согласны с этими замечаниями, потому что если написать вперед свою молитву и выучить наизусть все свои прошения, то лучше уже прямо читать молитвы по книге. Вторая же партия понимала под словом "приготовление" нечто совсем иное, а именно - подготовку не разума, а сердца, состоящее в серьезном предварительном обсуждении важного значения молитвы в размышлениях о том, что требуется для назидания душ, в созерцании обетовании, на которые мы можем сослаться; чрез подобное подготовление мы предстанем Господу с молитвою, написанною на скрижалях нашего сердца. Во всяком случае, это лучше, нежели стремглав броситься к Нему, ничего не обдумав, "наудачу", без определенной цели или желания. "Я никогда не устаю молиться, - сказал кто-то однажды, - если постоянно думаю об определенной цели моей молитвы".

Братья, такова ли и ваша молитва? Стремитесь ли вы достичь подобающего настроения, когда собираетесь руководить молитвою ваших прихожан? С должным ли усердием представляете вы Господу ваши прошения? Я чувствую, дорогие братья, что нам следует подготовляться к публичной молитве нашею тайною, сердечною молитвою. Близким общением с Богом должны мы стараться поддержать в себе молитвенный дух, и тогда наши молитвы будут именно такими, какими они должны быть. Что еще можно позволить себе сверх этого, это - изучение наизусть псалмов и других мест Священного Писания, знание которых может принести нам пользу в нашей молитве. О Златоусте рассказывают, что он так хорошо знал Библию, что мог прочитать любое место наизусть; и не мудрено поэтому, что он получил наименование "Златоустого". И в нашем общении с Богом самый приличный для нас язык - это употреблять слова Святого Духа. Мы советуем поэтому лучше запечатлеть в памяти вдохновенные молитвенные излияния Священного Писания. Постоянное чтение его будет обогащать нам ум. Семена молитвы, посеянные таким образом в нашем сердце, несомненно постоянно будут приносить нам золотую жатву. И как Давид воспользовался впоследствии мечем Голиафа, так и мы постоянно будем пользоваться священными словами, споспешествующими исполнению наших прошений.